0,5 [litres] - Валерий Александрович Шпякин

– Я собирался спросить, можно ли взять гитару, но тебя нигде не было. Решил, что ты не будешь против. Я аккуратно.

Она села рядом. Ее не было со всеми уже полтора часа, потому что она болтала с подругой по телефону, но никто, кажется, этого и не заметил, кроме Андрея. Подруга сейчас в другой стране, и у нее день в самом разгаре. Так они и созваниваются. И насчет нее – она кивнула в сторону своей гитары, – нет, не против, но только если действительно он будет нежен с ней. Это подарок от родителей на шестнадцатилетие.

Парни, почувствовав себя лишними, немного покраснели и молча удалились дальше по коридору.

– Играешь?

В школе она состояла в клубе бардовской песни, но это оказалось настолько скучно, что вытерпела лишь полгода. С тех пор иногда она играет что-нибудь, если грустно.

– А сейчас?

Сейчас ей не грустно.

– Тогда ладно, – улыбнулся в ответ Андрей, – но мне очень хотелось бы послушать.

Она молча протянула руку, пальцем сделав недвусмысленный жест, и Андрей передал инструмент. Ускоренно напев что-то себе под нос, попробовав аккорды на вкус, она начала, и быстро закончила, исполнив всего один короткий куплет. Для Андрея там почти не существовало слов. Мелодия. Чувство.

– Мне нравится, только я почти ничего не понял, – заключил он, прошептав.

– Что?! – Она наигранно удивилась. – Хочешь сказать, у меня плохое произношение?

– Нет, что ты. Это у меня с английским туговато. Видел у тебя там книги, кстати. Одну читал, но только в переводе.

– «The Catcher in the Rye»? – с намеренно неестественным акцентом спросила она.

– Точно!

Замолчали.

– Это песня о депрессии. О том, как мысли не задерживаются в голове, а будильники не могут тебя разбудить.

– Понимаю. И про будильники понял, кстати.

В школе она учила английский, но те знания, которые давали там, были очень поверхностны. А язык этот она любила. У нее глаза светились. Несколько лет занималась в школе иностранных языков, где в довесок выучила французский и финский.

– И как, пригодилось это все?

Да, ей пригодилось и пригодится еще не раз.

Она полюбопытствовала у Андрея, где учился или учится он.

– Я, – он осекся, раздумывая, не стоит ли соврать, – не учусь сейчас. Закончил два курса журфака, ушел.

Ей стало интересно почему же.

– Не понравилось. – Ой, а здесь уже пришлось. С языка сорвалось.

Журналистика, слово, родной язык – нравились Андрею безумно, но признаться в том, что не смог разыскать двадцать тысяч, чтобы просто заплатить за семестр в университете, он не смог. Струсил. Она на одну эту тусовку спустила денег больше, чем он бы потратил на полгода своего образования. Интересно, отчислили его? На год взял академический отпуск, да так в стенах университета больше и не появлялся. Наверняка.

А она художественное училище закончила в этом году. Режиссер.

– Кино снимаешь?

– Не-а, не снимаю. Больше хореографией занимаюсь.

Выяснилось, что она участвовала в каком-то популярном шоу на телевидении, вместе со своей командой. Телевизор Андрей в то время не смотрел – армия, но это не помешало ему искренне удивиться и порадоваться за единственный коллектив из города, оказавшийся там. Честно сказать, танцы интересным занятием он не считал. Музыка – искусство, литература – искусство, живопись – искусство. Даже скульптура – искусство, а танцы… баловство. Но о личном отношении он предпочел умолчать, рассудив, что высказывать такое в момент первой же встречи просто невежливо. Человек отдает делу всего себя, это считывается даже в коротких движениях.

Снова пауза. Ровно в тот момент, когда Яна положила Андрею голову на ключицы, он проговорил: «Я вот никогда в жизни не танцевал». Это и был ответ на вопрос, почему же ему не нравится. Умозаключение, к которому он пришел, мысленно повертев феномен по всем осям. Не читал, но осуждаешь?

Она не ответила. Так они и молчали, изредка перешептываясь и обсуждая двоих друзей Артура, все еще шарившихся по подъезду. Яна спросила, почему Андрей ничего не потребляет. Он ответил, что синтетические наркотики – зло. Тогда она сказала, что у нее есть кое-что другое, интереснее.

Когда два чудика вдоволь нарезвились с велосипедом и зашли в квартиру, Яна стянула с телефона чехол, под которым оказалось два раздавленных комочка. Сказала подождать, вернулась в квартиру и уже через минуту появилась на лестнице снова. С обыкновенной шариковой ручкой в кулачке, которую тут же раскрутила на детали, корпус отдав Андрею. Где-то в складке пальто нашлась золотая булавка, на которую она аккуратно насадила один из коричневых сгустков, подожгла и, дождавшись, когда смолу охватит пламя, задула, как задувают свечи на праздничном тортике.

Забрав трубку у Андрея, она начала неуверенно втягивать через нее дым, исходивший от «плюшки», будто ей приходилось делать это всего несколько раз. Струйка послушалась, наклонилась в сторону отверстия. Когда дым наполнил легкие, Яна передала ручку Андрею. Так они и менялись, до тех пор пока уголек не осыпался на бетон. Она дунула на него, и пепел исчез. Они кашляли и смеялись.

Кашель – разумная реакция организма на попадание в легкие раздражителя. Он пытается выплюнуть из себя гадость, от которой хорошо становится только сознанию. Организму это приносит лишь дискомфорт. Они стали болтать о ерунде, и диалог обрел необычайную легкость. Яна рассказала, что однажды пробовала кое-что и посерьезнее. Это был ЛСД. Поделилась единственным трипом, который испытала в бескрайнем поле, в деревне. Погружение в остывшую за ночь реку казалось переходом в другой мир, где есть не только длина, высота, ширина и время, но и что-то другое – десятки иных, едва уловимых векторов. Все это чувствовалось очень явно, казалось настоящим. Она перешла на шепот и добавила: «И до сих пор таким кажется». Собственные эмоции и воспоминания не померкли даже спустя несколько лет. Гашиш она курит в третий раз. Больше ничего запретного ей пробовать не доводилось и не хотелось.

В какой-то момент на лестничную площадку вывалился Ёза:

– А, вот ты где. Мы там это, домой двигать собираемся.

– Ладно, меня подождите. Я скоро.

Пришлось собираться.

Во-первых, его сюда вообще не звали. Во-вторых, задержаться не предложили. В-третьих, он тут больше никого не знает – если останется, – кроме Яны. Ну и главное: у нее есть парень. Зачем тогда?

Уже начинало светать, когда ребята, в том же составе, в каком и явились на этот праздник, направились в ближайший торговый центр. Двое были разбитые и помятые, и лишь в Андрея накапало немного сияния.

– Костян, а откуда ты Яну знаешь?

– Да познакомились как-то в клубе. Нормальная девчонка, да?

– Ну